попасть в переплёт многоглавое содержание во главу 2

Глава 1
О том, как мышонок Серафим летучим стал

отите знать, почему мыши не летают как птицы? Я имею ввиду самых обыкновенных полевых полевых мышей. Например, мышонка Серафима, живущего на дне лесного оврага в маленьком, но вполне уютном доме. Ну так хотите знать, почему они не летают? А я вам объясню: у них нет крыльев.
Чего нельзя сказать про страуса Лёву, который тоже не летает. Но совсем по иной причине. У него очень короткие крылья. И, наоборот, очень длинные ноги. С такими ногами Лёва мог бы ставить мировые рекорды по прыжкам. Но прыжки его не интересовали. Разве, что — с парашютом.
С самого детства Лёва мечтал стать именно лётчиком. Он страстно хотел пикировать, входить в "штопор" и делать "бочку". Словом, исполнять фигуры высшего пилотажа. Все другие известные ему птицы, даже грач по прозвищу Сажа, летали, совершенно не задумываясь над тем, какими большими возможностями они обладают. Лёве же с его бесполезными крыльями оставалось шататься по окрестностям и каждому встречному рассказывать о своих воображаемых ночных вылетах, воздушных боях и вынужденных посадках. В конце концов все, включая самого Лёву, поверили в эти истории и действительно стали считать его бывалым пилотом. Даже сова Сплюшка, разбуди её среди бела дня, могла почти без запинки поведать о том, как у страуса однажды заело шасси и ему пришлось садиться на брюхо.
Но однажды Лёва понял, что на одних воспоминаниях далеко не улетишь. И начал строить аэроплан. Из его гаража с утра до вечера слышался стук молотка и свист ножовки.
— Не к добру это, — говорил Афрозаяц, косо поглядывая на гараж. — Изведут меня. Точно изведут.
Этот заяц был очень подозрительным. Ему повсюду мерещился заговор с целью извести его, зайца, полностью и окончательно.
— И какая муха его укусила? — спрашивали друг у друга знакомые.
На самом деле зайца укусила оса.
— Покусание, — сказал доктор Валерьян, приложив к месту укуса лист подорожника. — И ничего более. Просто осиновое покусание.
— Покушение?! — в испуге переспросил заяц.
— Покусание, — подтвердил доктор.
И с тех пор зайца как будто подменили. Он даже взял другое имя. Прежде его звали Русаком. А русаков на свете было много. Русакам счёт не вёлся. И тогда заяц решил стать Африканским. Или, сокращенно, Афрозайцем. Чтоб занесли его, как последнего Афрозайца, в "Красную книгу" для исчезающих зверей.
— Я исчезаю, — говорил Афрозаяц. — Меня уже практически не осталось. Практически я уже исчез.
Он так надоел окружающим со своей уникальностью, что его почти перестали замечать.
Ну так вот. Для безопасности Афрозаяц установил за гаражом постоянное наблюдение. И стал единственным очевидцем возвращения Лёвы в большую авиацию. Когда он увидел выходящего из гаража страуса, то для страховки присел в траве.
Лёва был оснащён по первому слову техники. То есть — "этажеркой". Так назывались все первые аэропланы. За сходство с этим предметом обстановки. На голове его красовался кожаный шлем с наушниками. Глаза прикрывали очки-консервы. А ноги, для скорости разбега, были обуты в ботинки с роликами.
Перед страусом вплоть до самого лесного оврага простиралась поляна. И заканчивалась песчаным обрывом.
— Земля! Я первый! Как слышно?! — сказал Лёва в наушник. — Проверка связи!
— Слышно, слышно, — пробормотал заяц. — Охота была с ненормальными связываться.
В следующее мгновение страус вихрем промчался мимо Афрозайца и пропал за кромкой обрыва.
— Кажется, пронесло! — вздохнул заяц с облегчением.
Но тут из оврага донёсся подозрительный шум. И заяц для страховки залёг.
Надо сознаться, что после падения техника пострадала только слегка. Куда чувствительнее пострадал сам Лёва. При иных обстоятельствах это падение можно было назвать мягкой посадкой. Поскольку дно оврага было песчаным. Но не в данном случае. В данном случае Лёва почувствовал, как вдребезги разбились его последние надежды.
Когда он зарылся головой в песок, то даже решил, что лучше ему так и остаться. В таком вот положении. Навсегда.
— Зря стараешься! — раздался снаружи насмешливый голос. — Я тут всё перекопал. И в другом месте тоже копал. Нету червей.
Грач Сажа описал над оврагом круг и, позвякивая ведёрком, полетел в сторону леса. Судя по тому, как Сажа крепко держал в обеих лапах это ведёрко и как оно тянуло его к земле, можно было догадаться, что он определённо лукавил. Видимо, в другом месте черви всё-таки нашлись.
Страус вытащил голову из песка, но грача он уже не обнаружил. Грач уже скрылся за верхушками деревьев. Зато Лёва обнаружил, что авария приключилась рядом с домиком Серафима. И тут страуса посетила счастливая мысль. Лёва решил, что если ему не суждено вернуться в небо, то он хотя бы должен подготовить себе достойную замену. Он подхватил "этажерку" и заковылял на роликах к домику мышонка.
А Серафим и не догадывался о своей будущей участи авиатора. Потому что именно в этот момент он готовился в моряки. Хотя плавать он стремился не больше, чем летать. Если честно, то Серафим вообще боялся воды. Но ещё больше он боялся огорчить Морскую свинку.
А Морская свинка была в действительности самой обыкновенной свинкой. Морской её прозвали из-за тёмной полоски, пролегавшей между глаз вплоть до самого пятачка. Что несколько напоминало тельняшку. Свинка с детства привыкла к своему прозвищу и давно считала себя бывалым моряком. Многие верили. Даже известный своей подозрительностью Афрозаяц, который вообще мало кому верил, и тот мог с закрытыми глазами рассказать, как Морская свинка получила пробоину во время ужасного шторма в Северном Ядовитом океане и чудом спаслась вплавь.
Вот потому-то мышонок Серафим и проходил курсы юного моряка, битый час раскачивая Морскую свинку в собственной качалке посреди собственной комнаты собственного дома.
— Давай Серафим! — азартно кричала Морская свинка. — Жми! Мышонок старался изо всех сил.
— Вот это качка! — радовалась Морская свинка.
Громкий стук в дверь заставил Серафима бросить качалку. Вернее, дал ему возможность для небольшой передышки.
Морская свинка, между тем, продолжала раскачиваться по инерции. Она была очень грузная. А в подобных случаях вообще не известно, что тяжелее: раскачать кресло или же остановить его.
Так вот. Серафим выглянул в окно и увидел страуса.
— Эй! — окликнул он Лёву. — Ты полегче! Полегче!
— Я полегче?! — удивился страус. — Это ты — полегче!
— Я полегче?! — Серафим растерянно оглянулся назад. Туда, где Морская свинка плыла на кресле по волнам своей памяти.
— Ты! — подтвердил Лёва, переминаясь с ноги на ногу. — "Этажерка", понимаешь, мой вес не держит. А ты, вроде, полегче.
— Не могу! — шёпотом ответил Серафим. — У меня свинка!
— Заболел?! — страус покачал головой. — Ладно! Я сейчас!
Как был — с "этажеркой" и на роликах, — он помчался в "Смотровую" за доктором.
"Смотровая" находилась в зарослях камыша на берегу реки, то есть совсем не далеко. Она принадлежала камышовому коту Валерьяну. А Валерьян, в свою очередь, принадлежал гомеопатии. Он верил в гомеопатию. Особенно — в валериановые капли. Поэтому и взял себе имя Валерьян. В "Смотровой" кот принимал пациентов. А жил он в старом, окованном медью сундуке. Вернее, он там спал.
— У Серафима "свинка"! — закричал Лёва врываясь в "Смотровую". Валерьян покосился на Лёву:
— "Свинка" или раздавание?!... Или раздувание шеи?! Лечится гумепатически!
Он хотел сказать "гомеопатически", но от частого употребления валерьянки у кота заплетался язык и развилось косоглазие, которое он лечил валериановыми каплями.
— Или гумапетически?! — спросил он у Лёвы, извлекая из сундука аптечку.
Эту аптечку Валерьян всегда брал с собой на вызовы. На всякий случай.
Когда страус и доктор добрались, наконец, до Серафима, тот лежал на полу посреди комнаты. А Морская свинка обмахивала его полотенцем.
— Укачало, — пояснила она. — С новичками это случается. Доктор решительно отстранил Морскую свинку и осмотрел Серафима.
— Откройте рот! — распорядился он, поигрывая чайной ложечкой. Эту ложечку Валерьян всегда носил с собой. На всякий случай. Морская свинка с готовностью открыла рот и зажмурилась. Вообще-то Валерьян обращался к Серафиму. Но, по причине косоглазия, смотрел на свинку.
В этот момент дом содрогнулся. Лёва, застрявший в дверях со своей "этажеркой", предпринимал отчаянные попытки войти в помещение. Он так переживал за здоровье Серафима и так спешил оказать ему скорую помощь, что просто не догадался оставить "этажерку" снаружи. Морская свинка обернулась на шум и увидала своего всегдашнего соперника и лучшего друга, когда от аэроплана уже остались одни обломки.
Лёва и Морская свинка часто ссорились из-за того, что важнее — флот или авиация. Но каждый раз важнее всего оказывалась дружба. Поэтому Морская свинка и Лёва часто мирились.
— Лёва! — воскликнула Морская свинка.
— Морская свинка! — бросив разгромленную "этажерку", Лёва ринулся в комнату.
И ветераны заключили друг дружку в объятия.
— Не забыл?! — Морская свинка похлопала страуса по спине.
— Ещё бы! — обрадовался Лёва. — Делаю вираж!... Земли не видно!
— А лоцман кричит: "Вижу землю!" — подхватила Морская свинка.
— И тут кончается горючее! — перебил её Лёва. — Что делать?! Хватаю парашют и командую!...
— Суньте градусник под мышку, — пока друзья предавались воспоминаниям, Валерьян извлёк из аптечки термометр.
— ...И командую! — Лёва перехватил у доктора градусник и сунул его под мышонка.
— Шлюпки на воду! — Морская свинка от избытка чувств повалилась в кресло.
Валерьян достал из аптечки пузырёк, накапал в чайную ложку три капли валерьянки и осторожно выпил.
— Обморок! — важно произнёс он, занюхивая лекарство пробочкой. — Обмороки лечатся гуматически!
После чего спрятал пузырёк в карман халата, подхватил аптечку и нетвёрдым шагом направился к выходу. А поскольку он плохо знал расположение дверей, то зашёл по ошибке в шкаф. А поскольку в шкафу было темно, то он решил, что уже наступила ночь и лёг поспать.
Тем временем Лёва вспомнил про Серафима. Он сбросил ботинки с роликами, наклонился над мышонком и проверил у него пульс.
— Бьётся? — с надеждой спросила Морская свинка.
— Стучит, — подтвердил страус, делая Серафиму искусственное дыхание.
— Отличный парень! — заметила свинка. — Я думаю, он справится!
— Точно, — согласился Лёва. — Сейчас приведём его в себя и будем готовить пополнение.
— Пополнение?! — оживилась Морская свинка, поглаживая живот. — Надо! Надо готовить! А то на пустой желудок...
— Не в том смысле, — страус посмотрел на свинку. — Я думаю из мышонка получится первоклассный лётчик.
— Кто?! — Серафим тут же открыл глаза.
— Юнга! — свинка хлопнула его по плечу. — Будет плавать!
— Ну так вот! — вскакивая, заявил мышонок. — Хочу, чтоб вы сразу знали: ни летать, ни, тем более, плавать я не собираюсь! Мне ещё жить не надоело!
— Жить?! — возмутился Лёва. — И это ты называешь жизнью?!
— Да! — Морская свинка потянулась. — Без моря — это не жизнь!
— А ну идём, — Лёва потащил мышонка к двери.
— Куда? — упираясь, спросил Серафим.
— А на птичий базар!
— Вот это — дело! — засуетилась Морская свинка. — Чтоб мне три фунта под кильку! Базар — это!..
И, опрокинув качалку, она устремилась следом.
Обычно на птичьем базаре шла самая оживлённая торговля. Но только не в тот день. Взору троих приятелей предстали пустые прилавки. За одним из них дремал грач Сажа.
— Это, что ли, птичий рынок? — скептически спросила Морская свинка.
— Базар, — поправил её Лёва, подходя к единственному продавцу. — Эй, Сажа, а где народ?
— Известно, — встрепенулся грач. — В поле народ. На посевной.
— А ты чего ж? — поинтересовалась свинка.
— У меня товар живой, — Сажа встряхнул ведёрко. — Выбирай морячок! Не пожалеешь!
— Слушай, Сажа, тебе летать нравится?! — Лёва отодвинул свинку в сторону.
— Кого?! — грач клювом достал из ведёрка червя и бережно выложил на прилавок.
— Летать, говорю, нравится?! — гаркнул Лёва.
— Ты не безобразничай! — рассердился грач. — Ты бери червей и отходи! Не видишь — очередь ждёт!
— Слыхал?! — Лёва обернулся к Серафиму. — Всем нравится!
И хотя мышонок ничего такого от Сажи не слышал, он почему-то опустил голову.
— Идём! — Лёва решительно увлёк Серафима за собой.
— Как это — "идём"?! — очнулась вдруг Морская свинка, загораживая дорогу страусу. — У тебя нынче и крыльев-то нету! А у меня — лодочка на ходу! Так-то!
Она отпихнула Лёву животом, схватила окончательно сбитого с толку Серафима в охапку и помчалась к реке. Так мышонок очутился на берегу.
— И запомни, — учила его Морская свинка, забираясь в лодку, привязанную к причальному мостику, — надо говорить не компас, а компáс. Эй! Ты что?! Уснул?! Прыгай на палубу!
— Мне и здесь хорошо, — мышонок уселся на причальный мостик.
— Ладно. Будем играть по правилам, — свинка достала из-под сиденья удочку. — Сейчас поймаем рыбу и спросим, где лучше — там или здесь?
Она размотала леску и забросила удочку в воду:
— Главное — не зевай. Следи за поплавком.
— Разве я зевнул? — удивился мышонок.
Из реки, шумно отфыркиваясь, вынырнула рыба Макрель. Макрелью её прозвали от того, что она все время была мокрой.
— Клюёт? — спросила Макрель с интересом.
— Тебе какое дело? — свинка перебросила удочку подальше.
— На что ловим? — допытывалась Макрель. Свинка промолчала.
— На червя надо, — заметила Макрель со знанием дела. — На червя — хорошо!...
Она лениво шевельнула хвостом и подалась прочь.
— Видал?! — всполошилась вдруг Морская свинка. — Видал, поплыла?!
— А черви, небось, у грача на базаре, — подсказала Макрель напоследок.
— Все плавают! Даже эта мокрица! — Морская свинка развернулась к Серафиму. — А ты что — рыжий?!
— Нет, — мышонок мотнул головой.
— Ты что — против острых ощущений?! — наседала Морская свинка.
— Рокфор, — вздохнул Серафим. — Очень острый. Мне нравится.
В этот момент на берегу показался Лёва. Он, как говорится, не заставил себя ждать. Его, собственно, никто не ждал. Но так уж говорится. Он успел сбегать в гараж и откопать в куче старого хлама дельтаплан из папиросной бумаги. На этом дельтаплане Лёва пробовал летать, ещё когда был маленьким. Примерно таким, как мышонок.
— Вот! — Лёва взмахнул дельтапланом. — Надёжная вещь! Не успеешь оглянуться, как улетучишься!
— Да я не умею! — стал отказываться Серафим.
— Правильно. Это как раз такое слово, — пояснил Лёва, завязывая у него на груди лямки дельтаплана. — Летишь и одновременно учишься.
— Полундра! — Морская свинка оглушительно свистнула. — Юнга! Прыгай ко мне! Сейчас плавать будем!
— А я говорю — летать! — возразил Лёва, соскакивая в лодку вместо Серафима.
— Плавать! — Морская свинка толкнула его животом.
— Летать! — Лёва ударил свинку грудью, и та кубарем полетела на дно лодки.
— Плавать! — вскочив, свинка натянула Лёве кожаный шлем по самый клюв. И пользуясь тем, что страус временно потерял зрение, она дёрнула шнур подвесного мотора.
Мотор взревел. Лодка устремилась вперёд. А лодка была привязана к причальному мостику. А Серафим как раз топтался на мостике, пытаясь освободиться от дельтаплана.
Хотите знать, что такое сёрфинг? Это езда по волнам на мостике с криками "караул!"
Морская свинка, вцепившись в руль, уверенно управляла лодкой.
— Как бороздит! — радовалась она. — Морской волк! Настоящий морской волк!
Мостик под мышонком накренился и стал переворачиваться. Но Серафим уже поймал дельтапланом ветер и взмыл над водой.
— Лечу! — испуганно кричал он, набирая высоту. — Лечу! Помогите! Лодка пронеслась мимо "Смотровой". Из камышей показался кот Валерьян. Он уже успел выспаться и отлично себя чувствовал.
— Только гупатически, — промурлыкал кот, помахав над головой чайной ложечкой. — Или гуматически?!
Лёва, наконец, избавился от шлема и увидел пролетающий над головой дельтаплан с мышонком.
— Как парит! — прошептал он восхищенно. — Орёл! Настоящий орёл!
— А говорил — рокфор! — ехидно заметила Морская свинка.

попасть в переплёт многоглавое содержание во главу 2