 днажды в лесу ударили морозы и наступила зима. Так говорится: "наступила", "ударили"... На самом деле ничего подобного не было. Просто стало холодно и выпал снег.
 А вот Лёва, тот действительно с разбега наступил на грабли, и они его ударили по лбу. Но произошло это ещё осенью, когда Лёва испытывал новый планер, а Морская свинка сгребала опавшие листья для утепления погреба. И забыла грабли на поляне.
Афрозаяц, как всегда, крутился поблизости.
— Ну что там? — спросил жадный до новостей заяц у доктора, когда тот вышел от пострадавшего.
— Ушибся, — был краток Валерьян. — О грабли.
— Ограбили?! — заяц присвистнул.
— О грабли, — подтвердил доктор.
И вскоре по лесу разнёсся слух, что у Лёвы из гаража вынесли всё до последнего винтика. Этот слух очень взволновал сову Сплюшку, решившую, что у неё появился таинственный конкурент.
А Валерьян после тщательного осмотра установил у страуса шишку и прописал ему холодный "пятачок". Пятачок был у Морской свинки. Но её пятачок был всегда теплый. Морская свинка, готовая ради друга на всё, целый день просидела в погребе, чтобы его остудить. И заработала простуду. Так что вместо пятачка пришлось использовать медаль.
Остаток осени Лёва провалялся в постели с медалью на лбу. Чем очень порадовал грача. Пока страус болел, Саже не надо было при каждом дуновении ветра пристегиваться к ветке ремнём. И грачу так понравилась эта новая жизнь, что он решил подумать о своём будущем.
— Пора тебе, Лёва, подумать о своём будущем, — сказал Сажа, навестив больного страуса. — Я имею ввиду — взяться за голову.
Лёва взялся за голову и болезненно застонал.
— Вот-вот! Именно это я имею ввиду! — заметил грач. — Надо жить так, чтобы не было мучительно больно, Лёва!
После чего отбыл на Юг.
Каждую осень Сажа улетал на Юг. Потому, что зимой в лесу червей не было. А на Юге — были.
Ремень Сажа оставил доктору на хранение. А на изнанке нацарапал: "Мой ремень". Так-то. А Валерьян его на шею вместо шарфа намотал. Только прежде зачеркнул "ремень" и написал "нашейник". Получилось: "Мой нашейник".
Лёжа в постели и размышляя над словами грача, Лёва сделал кое-какие выводы. Он решил построить новый летательный аппарат — дирижабль. Дирижабли, как известно, взлетают без разбега. И, стало быть, Лёва мог избежать случайных ушибов.
Когда выпал первый снег, дирижабль был готов к полету.
Лёва встал на лыжи и отправился в лес за топливом. Поскольку дирижабль работал на дровах. Страус наслаждался лыжной прогулкой и во все глаза смотрел по сторонам. Смотреть по сторонам, вообще говоря, дело интересное. В одну сторону посмотришь — там одно, а в другую глянешь — уже совсем другое.
Так как Лёва смотрел по сторонам, он не сразу заметил Морскую свинку, съезжавшую на санях по склону оврага.
— Лыжню-ю! — скомандовала свинка. Страус благоразумно посторонился.
— Что?! Крылья на лыжи поменял?! — весело крикнула свинка, промчавшись мимо него в облаке снежной пыли.
— Ну, ты тоже не на катере, — парировал страус.
Морская свинка мчалась весьма быстро, и когда Афрозаяц выскочил на проезжую часть, она уже не смогла затормозить. Она была очень грузная. А в подобных случаях вообще не известно, что тяжелее: разогнать сани или же их остановить. Сани сбросили зайца с дороги и перевернулись на полном ходу.
— Убили! — ощупывая себя, причитал Афрозаяц. — Вычеркните меня из "Красной книги"! Нету больше африканских зайцев!
— Эй! — окликнула зайца Морская свинка, барахтаясь в сугробе. — Ты живой?!
— Мёртвый, — ответил заяц.
— А это что?! — свинка заметила странное существо, стоявшее на обочине и облепленное снегом.
Заяц тут же вскочил на ноги.
— Моя снежная баба! Я нашёл! — обхватив существо, заявил он. — Моя морковь!
И действительно, у существа вместо носа было что-то красное, похожее на морковку.
Существо шевельнулось, и снег с него осыпался, обнажив дрожащую от холода мохнатую птицу с длинным клювом.
— Сам ты баба! — сказала птица с досадой. — Я — Цапель! Не цапля, а — Цапель! Прошу не путать!
Вдруг совсем рядом прогремел ружейный выстрел, и заяц нырнул в сугроб. Сверху обрушилась всклокоченная сова. Под крылом у неё было зажато ружьё, а в когтях — бумажка.
— Стоять! А то как жахну! — прохрипела она, отдышавшись. — Куда зайца дели?!
— Я тебе жахну! — Морская свинка скинула бушлат и двинулась на сову. — Бушлатом загоняю, мышеловка пернатая!
Она давно искала случая рассчитаться с совой за похищение Серафима.
— Хр-р! Хр-р! — ответила Сплюшка.
Глаза у совы предательски закатились, и она как подкошенная рухнула в снег.
— Есть, — сказала Морская свинка. — Нокаут. Цапель робко тронул её за плечо.
— Слышь, морячок! — просипел он, вздрагивая от холода. — На Юг мне надо! От клина я, понимаешь, отбился!
— Чего? — свинка подобрала оброненную совой бумажку и прочитала. — "Вызов. Сейчас верни шубу. Или будем драться один на один. Афрозаяц".
— Пропаду я здесь! — Цапель переминался с ноги на ногу. — Совсем закоченею!
— Ну заяц! Ну даёт! — свинка наколола бумажку на совиный клюв и поставила опрокинутые сани на полозья. — От клина, говоришь? Ладно. Прыгай на корму. Там разберёмся.
Цапель поспешно влез на сани. А Морская свинка, широкая душа, накинула на него свой бушлат, вскочила сзади на полозья и оттолкнулась ногой. Экипаж тронулся с места и исчез за поворотом.
А заяц откопался из сугроба и осторожно подошёл к спящей сове.
— Говорил я тебе, что мы ещё встретимся?! — процедил он сквозь зубы.
— Хр-р! Хр-р! — ответила сова, поворачиваясь на бок.
— Ну так вот! — пообещал заяц. — Мы ещё встретимся!
Он отбежал на безопасное расстояние и бросил в сову снежком. Но не добросил. Потому, что расстояние было безопасное.
А Лёва, тем временем, готовился к полёту. Он критически осмотрел своё хозяйство. Большая серебристого цвета "сигара" дирижабля возвышалась посреди гаража. Рядом стояла корзина для пассажиров. Поленница с топливом была аккуратно сложена у стены. Единственное, чего не хватало, так это печки. Той самой печки, которая должна была нагнетать горячий воздух в дирижабль и приводить его в действие.
Дверь гаража заскрипела на ржавых петлях и впустила внутрь Морскую свинку. Вокруг неё клубилось облако пара. А за спиной маячило долговязое существо с голыми ногами и длинным клювом.
— Ага! — воскликнула свинка. — Вот он — дирижабль!
И, отстранив Лёву, вразвалочку приблизилась к серебристой "сигаре". Она, конечно, знала что Лёва строит у себя в гараже, но видела это впервые. Свинка приложила ухо к поверхности "сигары" и постучала по её корпусу.
— Пустой! — удивилась она.
— А ты как думала? — ядовито поинтересовался Лёва.
— Ну-у-у!... — неопределённо произнесла Морская свинка.
— Пустой! — страус забегал по гаражу. — Вот именно, что пустой! А когда в нём будет горячий воздух, он полетит быстрее Сажи!
— А когда будет? — робко спросил долговязый, кутаясь в бушлат.
— Печки нет, — мрачно ответил страус.
— Да вот, познакомься! — спохватилась Морская свинка. — Это Цапель. На Юг ему надо.
— Выручайте, братки! — просипел Цапель. — Третий день прозябаю в лесу-то! Совсем прозяб!
— Эх, сюда бы ледокол! — крякнула свинка.
— Ладно, — Лёва принял решение. — Все за мной.
А мышонок Серафим в этот зимний день чувствовал себя замечательно. Он сидел в качалке рядом с печкой, пил из блюдца горячее молоко и рассматривал в телоскоп приколотую к стене булавками карту звёздного неба.
Карта, печка и телоскоп достались Серафиму от дедушки. А дедушка у мышонка был знаменитый. Когда-то дедушка играл в театре. Вернее, сыграл он всего одну роль, но зато как сыграл! До этого дедушка долго прожил под сценой, благодаря чему выучил назубок почти весь театральный репертуар.
Однажды в театре выступала приезжая труппа. И, можете себе представить, дедушка в жизни не слышал такой скучной пьесы. Актёры молча скакали по сцене, выбивая из досок пыль, вертелись и дрыгали ногами. Видимо, они позабыли текст. И тогда дедушка решил спасти представление. Он вышел на сцену и произнёс всего одну реплику.
— Любимая! — воскликнул он. — Ты слышишь, как вращаются светила?
Главная героиня сразу упала в обморок. Зрители засвистели и затопали ногами. Словом, успех был оглушительный. Кто-то из зала бросил в дедушку подозрительной трубой. В такие трубы зрители иногда подозревают актёров. Дедушка счёл за лучшее скрыться в суфлёрской будке. А трубу он прихватил с собой. И тогда же он, кстати, понял, почему актёры промолчали весь спектакль. Потому, что в будке суфлёра не было.
После этого дедушка ушёл из театра и стал астрономом. Он поселился в заброшенной медной печке. По ночам он смотрел через дымоход в подозрительную трубу и составлял карту звёздного неба. Эту трубу дедушка назвал телоскопом. Поскольку наблюдал сквозь неё за скоплением небесных тел.
Серафим вспоминал своего дедушку с благодарностью. Каждую зиму он доставал печку с чердака и кипятил на ней молоко.
Мышонок рассматривал на карте созвездие Тельца и думал о том, что, может быть, ему следует завести корову, когда в дом ввалились Морская свинка, Лёва и какой-то долговязый тип. При виде непрошеных гостей Серафим вскочил с кресла и выронил телоскоп.
— Нет! — воскликнул он. — Нет, нет, нет и еще раз нет! И не уговаривайте!
— Серафим! — великодушно произнес Лёва. — Ты можешь спокойно пить своё молоко!
— Правда? — удивился мышонок.
— Да, — кивнул страус. — Нам нужна только твоя печь.
— Не отдам! — Серафим загородил фамильное достояние. И тогда вперёд выступила Морская свинка.
— Посмотри! — она указала на долговязого. — Это Цапель! Если его не доставить на Юг, знаешь, что будет?!
— Что? — спросил мышонок.
— Плохо будет! — объявила Морская свинка.
— А у нас без горячего дыма дирижабль не летит, — вздохнул страус.
Цапель заморгал. По его клюву скатилась слеза и упала на пол.
— Да уж, браток! — просипел он. — Выручай!
А у мышонка Серафима было чувствительное сердце. Он не мог бросить в беде постороннего. И, вместе с тем, не желал расстаться с печкой. Вот так мышонок отправился в очередной полёт.
Друзья очень обрадовались, что у них появился не только двигатель "внутреннего сжигания", но и опытный воздухоплаватель.
А сейчас вы узнаете, откуда появилось это слово — "воздухоплаватель". Собираясь в южную экспедицию, Морская свинка ворчала, что небо, мол, не её стихия и что её, чего доброго, ещё запишут в воздушные свинки, а её дело — плавать. Но тут вмешался Лёва.
— Это аэропланы летают, — успокоил он свинку, — а дирижабли — плавают в воздушном океане. И ты теперь что-то вроде воздушного моряка.
— А ты — морской летчик?! — догадалась свинка.
— Точно, — согласился Лёва. — Или все вместе мы — воздухоплаватели.
Вскоре дирижабль был готов к отлёту. Печка, закреплённая в корзине, раскалилась докрасна, дым, валивший из медной трубы, наполнил гигантскую "сигару" дирижабля, и сама эта "сигара" приподняла над утрамбованной снежной площадкой корзину с путешественниками.
— Отдать концы! — скомандовала Морская свинка.
Лёва обрезал шпагат, державший корзину на привязи. И дирижабль устремился вверх.
— Летательный исход! — констатировал доктор Валерьян, провожавший воздухоплавателей. — Летальность!
Он приложился к пузырьку с валерьянкой и потуже затянул свой нашейник. Поскольку дул сильный "орд-ност".
"Орд-ност" — как заявила Морская свинка — дул в южном направлении. Так что дирижабль мчался прямо на Юг.
Пожалуй, надо сообщить, как друзья его назвали. Они назвали дирижабль в честь Цапеля — "Цапелин".
Чтобы дым из трубы непрерывно поступал в открытое сопло дирижабля, Лёва и Морская свинка, словно паровозные кочегары, по очереди закидывали в печку дрова. Серафим, вцепившись в край корзины, с ужасом смотрел на убегающую землю. Цапель же, накрывшись бушлатом, сидел на дне и только повторял:
— Давай, братки! Не подведи!
— Сколько узлов делаем? — интересовалась Морская свинка, заглядывая в топку.
— Зачем? — Лёва проверил крепления, удерживающие корзину под брюхом "Цапелина". — Не надо узлов. Верёвки хорошие. Крепкие.
"Цапелин" стремительно летел над лесом. Но ещё более стремительно где-то внизу мчался Афрозаяц. За ним гналась разъярённая сова Сплюшка.
Заяц хотел заманить её в самую чащу. Подальше от посторонних глаз. И там разделаться с ней по всем правилам восточного боевого искусства. На востоке это искусство называлось "у-шу". Заяц довел его приёмы до совершенства и назвал "у-ку-шу".
Сплюшка выбилась из сил. И, к тому же, хотела спать. Поэтому решила закончить погоню одним махом. Она опустилась на снег и вскинула ружьё.
— Ну всё! — задыхаясь, пробормотала сова. — Убью мерзавца!
Тут её и сморило. Падая на спину, Сплюшка успела спустить курок. Ружье было заряжено дробью. И весь заряд точно угодил в пролетавший над лесом дирижабль. Точнее — в его серебристый фюзеляж. Горячий воздух со свистом вырвался из многочисленных пробоин. И корзина с воздухоплавателями под собственной тяжестью устремилась к земле.
Серафим зажмурился.
— Лёва! Руби мачту! — сохраняя присутствие духа, крикнула Морская свинка. — Нас сносит на скалы!
Корзина упала на крутой склон оврага, скользнула вниз и остановилась на дне.
Так закончилось это путешествие.
— Мы что, братки, того?... На Юге уже? — спросил Цапель, снимая с головы бушлат.
— Порядок! — ответил Лёва, выбираясь из корзины. Он был доволен. Полёт всё-таки состоялся.
Вечером Серафим и Цапель пили кипячёное молоко и по очереди смотрели в телоскоп на карту звёздного неба.
— Перезимуешь у меня, — говорил Серафим, дуя на блюдце. — А как тепло станет, ну там, пожалуй, можно и на Юг.
|